Ну и как же без тоя!Их было несколько. Отмечали первый,третий, пятый, седьмой и сороковой дни.
Первый в очереди стоял праздник шілдехана. На него шли без приглашения. Шли все кому не лень. Разделить радость и отметить событие.
На третий день проводили бесік той. На него съезжались вся родня. Кстати говоря, бесік той считался женским праздником, и на него собирали, в основном, женщин. Мать молодой мамаши дарила бесік (люльку) и все принадлежности к ней. Помимо люльки, родственники со стороны невесты привозили с собой подарки. Их должно было быть обязательно – девять. Этот обряд назывался тоғыз апару. Буквально: «задарить девятку». (Только не «Ладу», пожалуйста!)
Затем младенца устраивали в его кроватку – бесікке салу.Это тоже целое представление, в которой главную роль играла кіндік шеше-крестная. Вначале она «очищала» бесік.Огнем и дымом. Затем укладывала туда младенца.
Помимо самого ребенка, в люльку клали семь вещей: одеяло, халатик, кебенек (это такая бурка), шубу, уздечку, плетку и нож. Это если мальчик. Плетка и нож могли ему пригодиться в том случае, если ему придется отбиваться от злых духов,и чтобы вырос настоящим мужиком.
А если в люльке была девочка, то вместо ножа и плетки прятали там зеркало и расческу. Чтоб красивая была и умная, и чтоб в огонь могла пойти, и коня на скаку остановить...
Ребенка укладывали с песнями и пожеланиями. ели колыбельную – бесік жыры. Заодно проводили обряд, который назывался тыштыма. Буквально переводится как «покакал или еще не покакал».Кстати, для этого серьезного дела в люльке имелась специальная дырочка – шумек. Этот шумек вел в тубек. То есть в горшок.В самом начале в этот самый тубек прятали разные сладости, а потом в нужный момент доставали.
Как раз между куплетом и припевом бесік жыры. Сладости раздавали всем присутствующим. На удачу.
На пятый и седьмой день также устраивались застолья. На них кіндік шеше должна была подчистую обглодать шейную кость барашка, насадить ее на палку и закрепить под потолком юрты. Причем – на женской стороне. Делалось это с тем расчетом, чтобы у ребенка как можно быстрее окрепла шея.
Между прочим, казахский национальный бесік - это вам не просто детская кроватка. Это – древняя колыбель, в которой выросли сотни поколений кочевников, и это настоящее произведение столярного искусства с хитроумными инженерными решениями.
Ее изготовляли вручную большие мастера. Они учитывали все физиологические и психологические особенности младенца и мастерили бесік так, чтобы в нем было тепло, уютно и спокойно.
Как этого добивались?
Во-первых, бесік – это первый дом человека. Его изготовляли из дерева. Из березы или сосны. Это – «мягкий» природный материал. И экологичный.
Во-вторых, кроватку обустраивали специальными подушечками и подстилками, чтобы ребенку было там удобно лежать и оставаться при этом все время сухим. В области таза, как уже было сказано, бесік имел специальный сток (шумек), через который все шло в горшок (тубек). Благодаря этому ребенок не простывал и у него не раздражалась кожа.
В древности еще подкладывали под подушку горсть земли, на которой отпечатался след благородного скакуна. Его называли еще періштенің ізі – «след ангела». Родная Земля должна была придать силы и уберечь от болезней.
В-третьих, бесік был оборудован мягкими ремнями – тартпа бау. Когда ребенок засыпал, его страховали ремнями, и он не вздрагивал, не пугался нечаянного взмаха рук.
Летом бесік накрывали тонким материалом – жабу, защищая от насекомых. Зимой утепляли, и ребенок не мерз.
Бесік легко качать, потому что ножки у него имеют закругленную форму. Так ребенок быстрее засыпает. К тому же он не может оттуда выпасть. Кстати говоря, нельзя качать пустой бесік. Считается, что так делает мать, потерявшая свое дитя. Так что это не к добру...
В-третьих, бесік был оборудован мягкими ремнями – тартпа бау. Когда ребенок засыпал, его страховали ремнями, и он не вздрагивал, не пугался нечаянного взмаха рук.
Летом бесік накрывали тонким материалом – жабу, защищая от насекомых. Зимой утепляли, и ребенок не мерз.
Бесік легко качать, потому что ножки у него имеют закругленную форму. Так ребенок быстрее засыпает. К тому же он не может оттуда выпасть. Кстати говоря, нельзя качать пустой бесік. Считается, что так делает мать, потерявшая свое дитя. Так что это не к добру.
40 дней возле люльки горел шырақ – лампада (светильник). Так повелось еще с доисламских времен. Считалось, что злые духи боятся огня и света. Кроме того, к изголовью привязывали тұмар – оберег. Тоже от злых духов и дурного глаза. Считалось, что все эти сорок дней ребенка нельзя никому показывать. Только самым близким. Потому что он еще не принадлежит родителям и находится в «зоне турбулентности».
Также его нельзя было хвалить, нельзя было говорить, какой он хороший да пригожий.
При самом негативном стечении обстоятельств он может податься в ГАИ и провести свою жизнь на перекрестках, всю жизнь выслушивая в свой адрес проклятия и издевки. Веселый нрав и доброжелательность покинут его навсегда, и он проживет свою жизнь озлобленным, даже если карманы его будут набиты ежедневной мздой.
Если злым духам не удавалось выкрасть ребенка, то они могли наслать на него болезнь. Например, ветрянку. Или понос. Или помутить ему рассудок. Тогда ему могла закрасться в голову мысль стать председателем нацбанка. Или того хуже – министром образования. Одним словом – стать реформатором.
Поэтому, глядя на младенца, нужно было очень следить за языком. Нельзя было восхищаться, умиляться и всплескивать руками. Наоборот, нужно было его даже слегка пожурить. Или выразить недоумение. Сказать, что он плохой. Что он – депутат. Что он – вылитый малахов. Или того хуже – вылитый сосед. «На тореалиторегали похож». «На известного оппозиционера…»
А если кто-то ненароком всё-таки «проболтался» и похвалил, то тут надо было срочно сплюнуть трижды через левое плечо и быстро-быстро отказаться от своих слов. Но на всякий случай всё равно ребенку делали метки на лбу. Сажей. И на одежку вешали амулетики.
По истечении сорока дней проводился ритуал қырқынан шығару – «вывод из зоны турбулентности». Второй день рождения. С ребенка снимали ит койлек и купали в соленой воде, поливали сорока ложками из деревянной чаши. В таз бросали монеты, серебряные украшения и фасоль. Ими одаривали тех, кто участвовал в купании. Естественно, это были женщины. (Мужчины детей не купали. Из принципиальных соображений.) Впервые ребенку стригли волосы и ногти (ногти сжигали, а волосы прятали). Использованную воду сливали в специальные емкости и берегли. Если ребенок начинал беспокоиться, плакать или плохо спать, ему промокали лицо этой водичкой.
После ванны малыша переодевали в обычную одежду и нарекали именем, потому что теперь он уже мог считаться полноправным членом общества. Имя давали обычно старшие – дедушка с бабушкой со стороны мужа. Они придумывали и трижды проговаривали имя в каждое ухо младенцу. Родители в этом не участвовали. У них не было на то права.
Поэтому их фантазии на столь занимательную тему мало кого интересовали. Считалось, что они свое дело уже сделали и теперь им лучше помалкивать. Если уж на то пошло, первого ребенка у них вообще могли отобрать. Чаще всего так оно и происходило, но об этом лучше в другой раз. А пока – дымились казаны, пелись песни, пеклись ритуальные лепешки. Их раздавали в качестве жертвенного хлеба.
Между прочим, мальчикам қырқынан шығару проводили на день-два раньше. На 37-й или 38-й день. А девочкам на день-два позже.
Матери ребенка готовили қалжа. Так называли жертвенный скот. Из него готовили блюдо. Мясо с бульоном. Для восстановления сил. И чтобы молоко у матери было питательным. И чтобы волосы не выпали. И чтобы зубы не отвалились. Кстати, у казахов считалось, что каждый ребенок отнимает у своей матери по зубу. «Шілде қаққан» говорили.
Бесік легко качать, потому что ножки у него имеют закругленную форму. Так ребенок быстрее засыпает. К тому же он не может оттуда выпасть. Кстати говоря, нельзя качать пустой бесік. Считается, что так делает мать, потерявшая свое дитя. Так что это не к добру.
40 дней возле люльки горел шырақ – лампада (светильник). Так повелось еще с доисламских времен. Считалось, что злые духи боятся огня и света. Кроме того, к изголовью привязывали тұмар – оберег. Тоже от злых духов и дурного глаза. Считалось, что все эти сорок дней ребенка нельзя никому показывать. Только самым близким. Потому что он еще не принадлежит родителям и находится в «зоне турбулентности».
Также его нельзя было хвалить, нельзя было говорить, какой он хороший да пригожий.
При самом негативном стечении обстоятельств он может податься в ГАИ и провести свою жизнь на перекрестках, всю жизнь выслушивая в свой адрес проклятия и издевки. Веселый нрав и доброжелательность покинут его навсегда, и он проживет свою жизнь озлобленным, даже если карманы его будут набиты ежедневной мздой.
Если злым духам не удавалось выкрасть ребенка, то они могли наслать на него болезнь. Например, ветрянку. Или понос. Или помутить ему рассудок. Тогда ему могла закрасться в голову мысль стать председателем нацбанка. Или того хуже – министром образования. Одним словом – стать реформатором.
Поэтому, глядя на младенца, нужно было очень следить за языком. Нельзя было восхищаться, умиляться и всплескивать руками. Наоборот, нужно было его даже слегка пожурить. Или выразить недоумение. Сказать, что он плохой. Что он – депутат. Что он – вылитый малахов. Или того хуже – вылитый сосед. «На тореалиторегали похож». «На известного оппозиционера…»
А если кто-то ненароком всё-таки «проболтался» и похвалил, то тут надо было срочно сплюнуть трижды через левое плечо и быстро-быстро отказаться от своих слов. Но на всякий случай всё равно ребенку делали метки на лбу. Сажей. И на одежку вешали амулетики.
По истечении сорока дней проводился ритуал қырқынан шығару – «вывод из зоны турбулентности». Второй день рождения. С ребенка снимали ит койлек и купали в соленой воде, поливали сорока ложками из деревянной чаши. В таз бросали монеты, серебряные украшения и фасоль. Ими одаривали тех, кто участвовал в купании. Естественно, это были женщины. (Мужчины детей не купали. Из принципиальных соображений.) Впервые ребенку стригли волосы и ногти (ногти сжигали, а волосы прятали). Использованную воду сливали в специальные емкости и берегли. Если ребенок начинал беспокоиться, плакать или плохо спать, ему промокали лицо этой водичкой.
После ванны малыша переодевали в обычную одежду и нарекали именем, потому что теперь он уже мог считаться полноправным членом общества. Имя давали обычно старшие – дедушка с бабушкой со стороны мужа. Они придумывали и трижды проговаривали имя в каждое ухо младенцу. Родители в этом не участвовали. У них не было на то права.
Поэтому их фантазии на столь занимательную тему мало кого интересовали. Считалось, что они свое дело уже сделали и теперь им лучше помалкивать. Если уж на то пошло, первого ребенка у них вообще могли отобрать. Чаще всего так оно и происходило, но об этом лучше в другой раз. А пока – дымились казаны, пелись песни, пеклись ритуальные лепешки. Их раздавали в качестве жертвенного хлеба.
Между прочим, мальчикам қырқынан шығару проводили на день-два раньше. На 37-й или 38-й день. А девочкам на день-два позже.
Матери ребенка готовили қалжа. Так называли жертвенный скот. Из него готовили блюдо. Мясо с бульоном. Для восстановления сил. И чтобы молоко у матери было питательным. И чтобы волосы не выпали. И чтобы зубы не отвалились. Кстати, у казахов считалось, что каждый ребенок отнимает у своей матери по зубу. «Шілде қаққан» говорили.
