Остров Сикоку — самый маленький из четырех главных островов Японии. Именно здесь случайный турист может наткнуться на нечто такое, отчего поначалу мурашки по коже.
Я решил исследовать самую глубинку Сикоку. Этот небольшой остров и без того не слишком-то посещаем приезжими, но я, кажется, забрался туда, где не ступала нога туриста.
Вцепившись в руль взятого напрокат автомобиля, я осторожно ехал по узкой дороге, которая рано или поздно должна была привести меня через горную долину к одному из мостов из виноградной лозы. Вокруг не было ни души.
Я проезжал через безлюдную деревушку, десяток домов которой опасно нависли над рекой на металлических сваях, преодолел крутой поворот и увидел невдалеке три фигуры.
люди сидели у электрического столба. На них были резиновые сапоги, грубые фермерские штаны и ветровки. На руках — белые перчатки. На головах — бейсболки.
Всё бы ничего, но в их позах было что-то неестественное. Не до конца человеческое.
Когда я подъехал совсем близко, я понял, что это не люди. Их пухлые лица были сделаны из белой ткани, вместо глаз — пуговицы, а брови прошиты черными нитками.
Я проехал немного и скоро увидел еще одну фигуру с человеческий рост, толкающую тачку. Еще одна фигура дергала в поле сорняки. Еще пятеро сидели на скамейке на автобусной остановке.
Пока я пытался понять, куда попал и что за альтернативная реальность меня окружает, я увидел на обочине дороги новую фигуру. И на этот раз она была поразительно похожа на человека.
Она была в сером комбинезоне и черных кедах, руки в перчатках, голову покрывала шляпа. Я перевел глаза на дорогу и… Стоп! Фигура сделала шаг!
Я ударил по тормозам. Фигура сделала еще один шаг!
Я съехал на обочину, вышел из машины и осторожно приблизился к фигуре в шляпе, еще не понимая, чего ожидать.
«Извините!» — громко сказал я. Фигура меня, кажется, не слышала. «Извините!» — я почти кричал.
Фигура медленно повернулась ко мне.
Из-под шляпы на меня смотрело лицо живого человека, мягкие черты, блестящие глаза. «Да?» — ответила Женщина по-японски.
«Извините, можно вас спросить?».
«Да, конечно».
Я указал на фигуры по обе стороны дороги. «Не знаете ли вы, кто сделал эти удивительные создания?».
Пару секунд она пристально на меня смотрела, а потом расплылась в улыбке. «Это сделала я!».
Аяно-сан провела меня к своему скромному дому. По обе стороны подъезда к нему расположились еще фигуры: девочка в школьной форме, мать с ребенком на коленях, пожилой джентльмен в деловом костюме с сигаретой в руке.
Я снял туфли и шагнул в комнату, покрытую татами, где на меня смотрели глаза-пуговицы множества кукол в человеческий рост — творений рук Аяно-сан.
Среди них была пара в традиционных свадебных кимоно, торжественно стоящая в глубине комнаты. Я почувствовал себя персонажем телесериала «Сумеречная зона».
Аяно-сан усадила меня на татами рядом с традиционным камином ирори и ушла готовить чай. Потом она вернулась с маленьким лакированным подносом, на котором стояли две чашки, и осторожно поставила одну передо мной.
Я поклонился и поблагодарил. Она взглянула на меня, и в глазах ее искрился смех. «Они выглядят необычно, правда?«Это точно. Пожалуйста, расскажите мне о них».
Дон Джордж с Аяно Цукими, которая населяет деревню куклами-пугалами — «какаси» | Источник: Don George
Я здесь выросла, но, когда училась в старших классах, переехала с родителями в Осаку. Там я жила, вышла замуж, родила детей. В какой-то момент Родители вернулись сюда, а когда мать умерла, я тоже вернулась, чтобы помогать отцу. Это было в 2002-м. Я сделала первого какаси…
«Простите, — перебил я ее. — Как вы их назвали?..».
«Какаси. Фигуры, которые крестьяне ставят на поле или в огороде, чтобы отпугивать птиц».
«А, какаси! Пугала».
«Я сделала первого какаси, чтобы отпугивать птиц, когда заметила, что они склевывают посаженные семена. Для того же я сделала еще несколько. А потом скончалась соседка, что жила в доме через дорогу. Я очень по ней скучала, потому что привыкла каждый день с ней разговаривать. И я сделала куклу, похожую на нее — точно так же, как делала раньше пугала. И теперь я снова могла с ней здороваться по утрам».
«Время шло, — она вздохнула и поежилась. — Умирало все больше и больше моих соседей. Чтобы хранить память о них, я начала делать эти фигуры. Так они как бы продолжали жить рядом».
Она сделала паузу. Я прихлебывал чай и наблюдал. По ее лицу как будто пробежала тучка, на мгновение заслонив солнечную улыбку.
Но тучка быстро испарилась. Аяно-сан указала на сидящую на татами фигуру у меня за спиной — седовласую женщину (волосы сделаны из толстой пряжи), одетую в элегантное кимоно.
Это моя мать. Я по-прежнему разговариваю с ней каждый день… Хотите прогуляться?
Год спустя солнечным весенним днем я вернулся. На этот раз я привез с собой группу из восьми американских туристов, которые хотели посмотреть на Мост из виноградной лозы. Когда мы доехали до Нагоро, деревушки, населенной куклами, я попросил водителя нашего микроавтобуса остановиться. Аяно-сан стояла на пороге своего дома.
Я выскочил из машины. «Здравствуйте, Аяно-сан!» — закричал я, махнув рукой.
Она озадаченно посмотрела на меня. Затем присмотрелась. «А, с возвращением!» — сказала она. И пригласила нас в дом, чтобы познакомить всех со своими созданиями.
история деревни Нагоро не уникальна. Такое происходит с сотнями деревень по всей Японии. дети подрастают, им не по душе сельская жизнь, их влекут соблазны больших городов — удобства, работа, развлечения. И они уезжают. И больше не возвращаются.
Ситуация распространенная, однако ответ Аяно-сан на нее действительно уникален своей искренностью.
Несколько раз в неделю она берет ткань, ватин, газеты, проволоку и одежду и начинает мастерить новую фигуру, представляющую чьих-то недавно умерших бабушку или дедушку. Или чьего-то сына, уехавшего в город. А иногда и просто посетившего деревню человека, который оставил след в сердце Аяно-сан.
Она приняла решение восстановить население своей деревни с помощью этих никого не пугающих пугал, и она наполняет их не только ватином и газетами, но и своим искусством, душой, любовью и дорогими ей воспоминаниями.
Когда я приезжал к ней в мае этого года, я познакомился с другой жительницей деревни и спросил, что она думает про фигуры.
«Поначалу они немного пугали, — рассказала она. — И нас, и приезжих. Но постепенно они стали мне нравиться. Есть в них даже что-то успокаивающее. Я узнаю в них людей, которые уже ушли из жизни, и то, что они по-прежнему с тобой, хорошо»
Кто-то из нашей группы спросил, уедет ли она из деревни в Осаку, когда умрет отец.
Повисло молчание, она задумалась, глядя куда-то вдаль — может быть, пропуская перед мысленным взором поля, автобусную остановку, школу, дорогу, где стоят, сидят, занимаются повседневными делами ее какаси.
Наконец она заговорила. «Не думаю, — произнесла она. — Мне здесь хорошо. Я среди друзей».
«К тому же — смотрите! — она повернулась к нам, ее глаза заблестели, лицо расплылось в широкой улыбке. — Они приводят в мою деревню новых друзей!».
