Учить человечности — самое сложное и невероятно трудное дело.

Учить человечности — самое сложное и невероятно трудное дело. Это значит утвердить уже в маленьком ребёнке потребность в друге, дороже которого нет на свете. Одной из величайших радостей ребенка должно быть просто общение с человеком: я пришел к тебе потому, что не могу жить без тебя. К сожалению, бывает иначе. 

Среди моих воспитанников было несколько равнодушных мальчиков. Трудно было их воспитывать. В силу самых разнообразных причин сердца у них были оледеневшие, равнодушные. Невозможно было думать ни о каком воспитании, не растопив этот ледяной панцирь, не пробудив мысли о том, что рядом с ними — люди и у каждого — свой мир, достойный уважения и неприкосновенности. 

Чтобы проникнуть в эти сердца, я поехал со своими воспитанниками в дом для престарелых. Мои мальчики увидели там отделение, в котором живут старики, не имеющие достаточно сил даже для того, чтобы обслужить себя: сесть за стол, выйти из комнаты. 

Вид этих стариков поразил моих воспитанников. Дети спрашивали у меня: 
— Они больны? 
— Нет, не больны. Они стары, очень стары. Старость — это самая неумолимая болезнь, от которой не выздоравливают. К тому же они и одиноки... у них нет близких... ну, таких людей, которые бы хотели отдать им свои силы и рассеять их одиночество. В сущности, они и беспомощны и бессильны потому, что одиноки. Если бы у каждого из этих безучастных дедушек и бабушек был любимый человек, они были бы бодры, жизнерадостны, они ухаживали бы сами за собой. Одиночество и безнадежность делают человека бессильным... 
— Значит, они живут здесь... живут здесь только для того...- — сказал самый трудный, самый равнодушный мой мальчик Петро, сказал только часть своей мысли, побледнел и не находил в себе сил, чтобы высказать то, что в эти мгновения потрясло его. Мне пришлось закончить его мысль: 
— ... только для того, чтобы умереть. Весь ужас их положения в том и заключается, что они знают: нас привезли сюда для того, чтобы мы здесь умерли... 
— Но... как же это может быть? — спросил изумленный Петро. — Почему же так бывает? 

Я не опасался того, что перед моими питомцами открылась мрачная страница человеческого бытия. От этих страниц никуда не уйдешь. Я был рад, что сердца моих самых равнодушных, самых трудных открылись перед человеческим миром.