«День Победы, как он был от нас далёк…», – пело радио. В бытовке тихонько скрипнул шкафчик.
– Может будешь трошки? Ты шо ветеранов не уважаешь? За здоровье отцов! Да не переживай, в такой праздник можно. Я половинку тебе налью… Символически. За победу.
Сегодня, как вы уже догадались, было 9 мая и нашей смене выпала честь работать в этот праздничный день. Нас было двое. Семёныч был весел и преисполнен патриотизма, отмечать он начал ещё с утра (может и раньше), а сейчас, в обед, уже дошёл до своего привычного «боевого» состояния, он прекрасно знал, что я не выпью и нарочно ломал комедию. Любит он это.
– Вот если бы все булы такими вредными, як ты, войну бы не выиграли, – посмотрел он на меня с укором. Это был сухой морщинистый дед с густыми бровями и строгим взглядом мудрого Учителя. Почти Пенсионер. человек старой школы. Свидетель расцвета и заката. Мастер в любом деле. Сколько работы переделал он за свою жизнь – сложно и подсчитать. И цены ему не было, если бы не одно но, которое присуще многим его ровесникам. Семёныч – закостенелый, убеждённый алкоголик. Хоть, конечно, он ни за что в этом не признается, но алкоголь был без преувеличения главным смыслом его тяжёлой суровой жизни. Любой разговор, от погоды до политики, сводился у него к выпивке. Когда речь касалась спиртного, лицо Семёныча растягивалось в блаженной улыбке Будды. О самогоне он всегда говорил с такой любовью и нежностью, словно о собственных детях.
– Почему наш народ выбил фрицев? – спросил он поучительным тоном. – Потому что пил. Всегда так было. Во все времена. Вот мой батянька, фронтовик, трактористом работал в колхозе… Так у нас в хате самогон прямо у ведре стоял… – Семёныч сглотнул при этих словах. – Батько придёт з поля, кружкою черпнэ. Як воду пил ту горилку.
– Вы рассказывали. Кажется, он рано умер? – начинаю осторожно интересоваться я.
– Да. Хворив. В колхозе надорвался.
Осторожничал я не зря. Разговор с Семёнычем о вреде алкоголя был самым простым и быстрым способом стать для него лютым врагом. Такие темы он всегда воспринимал как личное оскорбление. После каждого замечания и подсмеивания коллег он становился хмур, молчалив, начинал дуться и злобно приговаривать: «На сэбэ гляньтэ. Давно святыми все стали?» Я же не трогал упрямого деда нравоучениями. Очень странно, но мы ладили. Тот факт, что я не пью, Семёныч встретил с искренним непониманием. Он меня тайно жалел, как человека не вполне здорового, будучи уверенным в том, что трезвость моя – вынужденная мера: болеет, видимо, парень чем-то, лишён радостей жизни, да и наверняка закодированный алкоголик, который, чтобы не признаваться в своей склонности и неумении соблюдать меру, вынужден рассказывать людям какие-то сказки о какой-то трезвости. «Жаль его, – думал Семёныч, снова открывая шкафчик со спрятанной бутылкой, – не может человек просто так добровольно взять и лишить себя такого огромного удовольствия, как свежевыгнанный свекольный самогон».
Озираясь по сторонам, опасаясь начальства, как бывалый разведчик в засаде, он наливал вонючую жижу в рюмку и никогда не упускал момента, чтобы радушно предложить выпить и мне, заранее зная, что я откажусь. Тогда он наигранно огорчался и быстро опрокидывал стопку в одиночку.
Немного захмелев, Семёныч немедленно начинал рассказывать свои настоянные на перегаре истории, которые я знал наизусть.
… О работе:
– Раньше нам по инструкции в аптечке спирт был положен. А на складе його було!... не считали даже. А ещё, нам тогда молоко за вредность давали, ох было времечко! Так мы талончики накопим и на склад. Меняли молоко на медицинский…
…О армии:
– У меня у взводу отличные хлопцы служили! У одного маманька медсестрой работала – каждый месяц баночку спирта присылала, другому – самогон, третьему – канистру домашнього вина...
…О семье:
– Вот моя бабуся до девяноста год дожила и она никогда нэ сидала йисты бэз ста грамм. Бувало моя маманька зовёт её: «Мамо, идить йисты!» «А сто грамм э?» «Нэма» «Тоди я нэ голодна»…
О чём бы ни шла речь, не было ещё такой темы, которую Семёныч не перевёл бы в своё привычное алкогольное русло.
Как я уже сказал, я старался не спорить со стариком по поводу его вредных привычек, это было и болезненно, и бесполезно, но иногда случалось так, что ребята с работы спрашивали меня, как бросить курить. Для многих это был наболевший вопрос. Я с радостью отзывался и, насмотревшись ждановских видео, частенько увлекшись рассказами о табачных ядах, переходил к ядам алкогольным, чертил мелом на стене таблицы, превращая нашу слесарку в лекционный зал. В такие моменты Семёныч начинал нервно ёрзать на месте, словно у него прямо сейчас из рук вырывали его самую главную пол-литровую ценность жизни.
– Всё оно вредно! – резко перебивал он мою оживлённую речь. – И жить тоже. Вот один мой знакомый нэ пыв, нэ курыв, спортом занимался, а в 35 взял и помер. Тут як кому Боженька отмерил, – заключал он и бежал к шкафчику проверять, всё ли на месте. Убедившись, что всё в порядке, Семёныч немного успокаивался и продолжал: – Вси пють. Тут, хлопци, трэбо меру знать: выпил бутылку, выпил две – главное не напиваться, – вставлял он свою любимую шутку. – Ну а шоб совсем нэ пыть, то уже дурость, шо ж то за жизнь тогда? Вот ты тут о трезвости любишь рассказывать, – обращался он ко мне, – а трезвость, шоб ты знав, самая противная вещь на свете.
– А что такое, Семёныч, трезвость, по-вашему?
– Ну…. это… вот, например, колы у тебя денег на сто грамм нэма и ты сидишь такой грустный, злой… трезвый… и ждёшь зарплату. Фу! – морщился он, – гыдота яка…
Но сегодня в жизни Семёныча всё было в порядке: и деньги, и сто грамм, и повод – всё было на месте. Хорошо отобедав и присев отдохнуть в самодельное кресло, ему, как всегда в такие счастливые моменты, хотелось поговорить. Я прилёг на лавку в стороне. За годы работы с Семёнычем я уже выработал способность пропускать мимо ушей его сумбурные речи, заканчивающиеся всегда одинаково: «...ох и напылысь мы в тот день!»
– Ты меня, конечно, извини, но сегодня я пьянствую, – начал он сразу с главного. – Сегодня сам бог велел. Не за то мой отец воевал, шоб я спыну гнув в этот день и трезвый був. Вот почему тогда мы немцев победили, знаешь? На смерть шли не отступая…
– Потому что пили? – Нехотя с иронией подаю голос я.
– Не только. Потому шо була идея. Было за шо умирать, было шо защищать. Ведь человек всегда защищает то, что ему дорого. А сейчас шо? Капитализм. Вси як з ума посходили. Главная идея – деньги. Работаем, як лошади, и в будни, и в праздники. Продали нашу Родину, не за шо нам больше сражаться, только и остаётся одно. Выпивать.
– Вот потому-то Родину нашу и продали, что выпивали, — снова подаю голос я. – А в войну трезвыми были и выстояли.
– Молодой ты ещё. Глупый. Ты вот, наверное, плохо про меня думаешь, что алкаш я старый, и всё такое, а ты хоть знаешь, почему я пью?
– Почему?
Семёныч на секунду задумался, не сразу найдя ответ. На его пьяном лице заплясали мысли. В огромном хороводе дикого танца причин он выбрал одну, самую большую и распоясавшуюся.
– А нравится потому что, вот почему, – бесхитростно ответил он и собрал свои густые брови в одну седую хмурую тучу, – вот это вот всё не нравится, – провёл он рукой, – а пить, – улыбка пьяного Будды на его лице тут же прогнала седую тучу и заиграла погожими лучиками счастья, – а пить – нравится. Ну нет больше ничего в жизни, что радовало бы! Сам видишь, в какое время живём.
– Может быть, потому вас и не радует ничего, что пьёте?
– Какие глупости, – Семёныч раздражённо посмотрел на меня, как на неразумного мальчишку, – да я бы давно вжэ с ума сошёл, если бы нэ пыв. Что ты! Ты знаешь, сколько у меня проблем и долгов!
Что было причиной этих самых проблем и долгов, догадаться не трудно. Продолжать разговор было бессмысленно: Семёныч, как отважный солдат, присягнувший на верность зелёному змию, до конца будет защищать своего этилового бога. Да. Я давно заметил, что пороки для своих жертв становятся настоящими богами. Послушники готовы служить, отстаивать, беречь и умирать за эту свою веру, наделяя атрибуты её мифическими и даже целебными свойствами, положив на алтарь здоровье, время, деньги, Счастье. Приобретая какую-то зависимость, вы обязательно будете её защищать. Таков закон. Это удивительнейшее явление я наблюдаю постоянно. Пороки словно сажают человека на невидимую цепь и заставляют охранять себя от других. Угодивший в их сети начинает строить вокруг себя высокую тюремную стену, за которой не видит и не слышит никакие доводы. Даже больше. Зависимый человек не только становится адептом порока, но и кем-то вроде торгового агента по продажам, живой рекламой на побегушках. «Делай, как я!» – будет изо всех сил кричать он своим поведением, куда бы ни попал. И объяснить что-то такому товарищу почти нереально: тут же включается защитная программа, и любая критика порока становится личным оскорблением его носителя. Я называю это явление: «Не нападай на моего бога!» Вы можете встретить его повсюду. Будто люди, сами того не зная, вступают в боевые ряды какой-то скрытой армии и присягают защищать её устав до конца жизни. Вооружившись стандартным набором ложных убеждений, они никогда не упускают момента, чтобы открыть словесный огонь поражающей глупости по окружающим. Словно заразившиеся вирусным заболеванием, чихают на прохожих, распространяя заразу, превращая свою болезнь в настоящую эпидемию.
Чтобы отвлечься от нетрезвой болтовни своего напарника, я достал телефон и пролистал свежие новости. Не прошёл я мимо и группы «Научи Хорошему». Всё то же самое: почти под каждой новостью происходили маленькие боевые сражения. Под каждым постом о трезвости находились те, для кого эта информация была чем-то вроде ладана для чёрта. Почитайте сами. Такие ребята тут же начинают шипеть в комментариях о ненормальности трезвых людей, о пользе вина и соблюдении меры. Но ведь с ними даже никто не вступал в диалог. Казалось бы, ну пройди себе мимо… Если есть такая проблема – то работай над этим или хотя бы сиди тихонько. Помалкивай. Но они не могут оставаться в стороне и молчать, когда задета честь их бога, они, как мой Семёныч, начинают нервно ёрзать на стуле. На патриотические статьи такие обычно шипят: «вааатники!» На обзоры фильмов: «Вы параноики! Это же всего лишь кино, и оно просто развлекает, и никаким образом не влияет на общество!» Те же аргументы можно встретить под статьями про аморальных музыкантов-сатанистов и прочую мерзость. «Не нападай на моего бога!», – читается между строк в каждом таком гневном комментарии, переходящем порой в истеричные призывы срывать плакаты, направленные на разъяснение основных информационных угроз и блокировать видео, разоблачающие манипуляцию СМИ.
Почему они все так странно себя ведут? Видимо, они неосознанно защищают то, что сидит внутри них. Вполне возможно, что в жизни это самые обычные и добрые люди, просто мало кто из них осознаёт в этот момент, какого «бога» они защищают.
Сложнее всего тут дело обстоит с татуировками, если у вас они есть, то наверняка вы поймете, о чём я говорю. Понаблюдайте за собой сейчас. Вы обязательно почувствуете гнев, возмущение и все вышеописанные симптомы. Этот укол всегда болезненный. Ожесточённые бои постоянно идут именно под такими постами. Я изучал наиболее частые аргументы сторонников: «А что в этом плохого?!», «А вам какое дело до того, что я набиваю?», «Все набивают и ничего!», «Это личный выбор каждого!», «Лучше про наркоманов пишите, они так вообще…», «Вы просто скучные зануды. Серая масса!», «Все талантливые люди набивают», «Это же целое Искусство!», «Я же только по особым случаям набиваю!», «Главное, чтобы качественно и красиво было и у хорошего мастера», «Испортить всё тело татухами – это, конечно, плохо. Но если в меру, тогда – нормально». Ничего не напоминает? Осталось только добавить: «Я так уверенней себя чувствую», «У меня отец набивал», «Татуировки – это древняя традиция нашего народа»… Видите, есть что-то общее у всех пороков.
Ситуация усложняется ещё и тем, что отступать таким людям некуда, поскольку пьющего алкогольный яд можно призвать не отравляться, но как человека, который сделал наколку, можно призывать её не носить? Конечно, он будет вынужден до конца жизни рьяно защищать и рекламировать своего бога. Вот в чём основная опасность татуировок, о которой мало кто догадывается. Меняется поведение человека. Немногие готовы признавать ошибки. И ни один из этих активных защитников почему-то не понимает, что статьи эти адресованы вовсе не им, а в первую очередь тем, кто ещё не совершил такую ошибку и к детям. Не хотите подумать о них? И я ни в коем случае не говорю, что все люди с наколками плохие, конечно нет. Многие из них пожалеют или уже пожалели об этом, ведь с годами, по идее, человек множество раз меняется, развивается, взрослеет, мудреет, меняется и его внутренний мир, и только растянутый череп на чьей-то морщинистой спине будет по-прежнему нелепо улыбаться зловещим оскалом, оставляя своего пожилого слугу на всё том же уровне мальчишки-бунтаря. И раз уж ничего с этим поделать нельзя, то я очень бы попросил людей с тату, хотя бы не выставлять свои метки с рекламой рогатого «бога» на показ, не пропагандируйте и не защищайте его. Иначе он с большой вероятностью обратит в свою веру ваших детей, будет требовать от вас ещё и ещё, пока не вымажет ваше тело полностью несмываемой татуированной грязью.
Но всё же самые ярые защитники вышеописанного явления – это, конечно, «культурно» пьющие. Наверное, нет более преданных слуг своего «бога», чем они. Вот эту бы прыть да на пользу Родине! Я понимаю, человеку свойственно защищать свои ценности, и, когда люди сражаются за своё Отечество, дом, семью, свои интересы или просто за что-то созидательное, – это логично. Но когда рьяно защищают то, что объективно убивает миллионы людей! Их же, их же самих в первую очередь и убивает!.. Но попробуйте им об этом сказать – и вы мгновенно превратитесь в их злейшего врага. «Не нападай на моего бога!» – услышите вы в разных интерпретациях одинаковый ответ.
Это же самая настоящая война. Война со здравым смыслом.
Тоха Ха
