44 года назад на Алматы (тогда Алма-Ату) обрушился страшный сель. Вспоминаем, как это было.
В июне 1973-го в городе было прохладно и дождливо. Но ещё более дождливо и прохладно было в горах над городом. Падавший на ледники Снег припудривал так и не растаявший до конца прошлогодний наст. А осадки были неслабыми – в районе Туюксу выпало больше 17 сантиметров. Алмаатинцы ждали лета.
И Лето пришло. Июль начался с невыносимой жары у подножия гор. А наверху, над городом, с 9 по 15 июля температура превысила обычную на 5-10 градусов. вода, освобождённая из недотаявшего снега, слежавшихся кристаллов фирна, "вечного льда" альпийских глетчеров, начала стремительно переходить в своё обычное жидкое состояние. Слишком стремительно!
Талые воды оживили ледники, украсили их поверхность тысячами разноголосых ручейков и испещрили извилистыми невидимыми ходами внутри. Малая Алматинка, ещё накануне благодушно урчавшая по камням, превратилась в бурный пенный поток мутной воды. Алма-атинские арыки запели – каждый своим неповторимым голосом (в те времена они ещё не были массово заперты в одинаковые бетонные желоба и сохраняли свои особенности), разнося прохладу ледников по улицам изнывавшего от жары города. Ну, а алмаатинцы, как водится, быстро насытились навязчивыми летними радостями и с единодушием, с каким ещё намедни кляли дожди, начали ругать жару.
Но, алмаатинцы есть алмаатинцы. жара жарой, а всё остальное – по расписанию. В те дни публика, которая ходила в кино, с восторгом смотрела "Всадника без головы" (с Олегом Видовым и Людмилой Савельевой), а любители театра предвкушали встречу с гастролировавшим Театром Советской Армии ("А зори здесь тихие…", "Дядя Ваня", "Ринальдо идёт в бой" и пр.).
Молодые привычно выстаивали в очередях за мороженым и томно гуляли по сумеркам романтическими трио – он, она и маленький транзистор.
Меломаны ожидали анонсированного приезда югославских артистов (Вишня Корбар, Далибор Брун, ансамбль "Академик") с эстрадной программой незамысловатого названия – "От песни к песне".
Пацаны азартно обсуждали предстоящий матч по футболу, знаковый, принципиальный – между "Кайратом" и "Пахтакором".
Пожилые по старой традиции "полковничьего города" выходили по вечерней прохладе посидеть на скамейках перед домами, поругать трамваи-троллейбусы (выяснилось, что ремонтная база не обновлялась с самого 1936-го!), постенать по поводу очередной неудачи в очередном туре "Спортлото", почитать любимую "Вечёрку" ("Пьяный Л. Головацкий переходил Красногвардейский тракт напротив остановки "Детсад". Тут его сбило "Волгой". А следом за "Волгой" в правом ряду шёл "Москвич", поэтому на пешехода-нарушителя был совершён второй наезд". Страсти-то какие!)
жизнь города текла в обычном русле. Чего нельзя было утверждать относительно тех потоков, которые выходили за грани ординара в высокогорье. Талые воды упорно наполняли пресловутые моренные озёра. Это вызывало тревогу специалистов. Озабоченность сотрудников "Казгидромета" привела к появлению 13 июля 1973 года соответствующего предупреждения о селевой опасности. Оно прозвучало из всех домашних приёмников стразу после прогноза погоды. Ущелья были тут же перекрыты милицейскими постами, но большое число диких и организованных туристов успело пройти в горы до запрета. И это были не только алмаатинцы – в Союзе Заилийский Алатау пользовался заслуженной славой у всех любителей активного отдыха.
Однако до 14 июля обстановка была хотя и тревожной, но не критической. Всё ещё могло обойтись. "Точка невозврата" была пройдена к вечеру 14-го, когда обрушившаяся где-то внутри морены подтаявшая масса закупорила водоток, по которому шло опорожнение двух моренных озёр. Ну, а дальше… Дальше, пожалуй, возможности избежать неизбежного уже не было.
Однако упреждающий вариант если не избежать, то хотя бы минимизировать катастрофу всё же существовал. Те самые профилактические спуски моренных озёр, которые худо-бедно разряжали ситуацию раньше и которыми пользуются до сих пор, в критические дни июля 1973-го почему-то не проводились. Позже, когда я работал в гляциологических экспедициях и системе "Казгидромета", в информированных кулуарах ходили упорные слухи про то, что после возведения плотины на Медео эти профилактические спуски решили больше не проводить. Если всё это соответствует действительности, то у трагедии, разыгравшейся на следующий день, имеется не только природная составляющая.
Целые сутки стихия накапливала силы для последнего броска, собирая энергию и подтачивая моренные берега озёр. Прорыв произошёл вечером следующего дня, 15 июля – в 17.54. За 30 минут из озёр вылилось 200 000 кубометров ледниковой воды. Селем вся эта масса стала после того, как свалилась по крутому склону морены Туюксу, захватив с собой твёрдую составляющую – камни, лёд, песок.
Через 9 минут сель добрался до первой преграды, возведённой специально для его укрощения, – насыпной плотины и селехранилища близ высокогорной метеостанции "Мынжилки". На то, чтобы переполнить селехранилище, у потока ушло 3 минуты, а на прорыв плотины – несколько секунд. Таким образом, то, что должно было стать препятствием на пути стихии, лишь усилило её масштабы.
Ну, а дальше, подминая и вбирая в себя всё, что было по силам (а сил было достаточно для того, чтобы двигать гранитные валуны весом 300 тонн!), сель ринулся на утомлённый солнцем город. Силу его ярости может и сегодня видеть всяк желающий – для этого достаточно подняться вверх по Малоалматинскому ущелью. Тот каньон с осыпающимися склонами, по дну которого течёт ныне Малая Алматинка, появился именно 15 июля 1973 года.
"Движение потока сопровождалось сильным грохотом и содроганием склонов. При ударах селя о крутые повороты и пороги русла наблюдался массовый выброс валунов на высоту до 15-20 м, а более мелкие камни разлетались в радиусе до 40-50 м. При прохождении селя в долине стояло сплошное пылевое облако с запахом гари. Оно образовалось в результате сильного разбрызгивания селевой массы и обрушения склонов, а примесь гари возникала от соударения камней."
Такую картину описывают авторы небольшой, но ёмкой книжицы "Внимание: сель!", выпущенной в 1992 году.
Подбирая всё на своём пути, ревущий поток на подходе к турбазе "Горельник" обладал размерами, в десять раз превышавшими те, что наблюдались у Мынжилков. И здесь на его пути встретилась ещё одна рукотворная защитная преграда, также сыгравшая свою роковую роль в развитии катастрофы, – построенная из стальных рельсов селеловушка, подобная тем, через которые проезжают все, кто добирается до Медео. Прежде чем проломить заграждение, сель, во-первых, "подпрыгнул" на нём вверх (как на трамплине) и зацепил домики легендарной турбазы, а во-вторых, ещё раз набрал дополнительную массу для броска вниз.
Основные человеческие жертвы были собраны в этот вечер на "Горельнике", где как раз проходила пересменка и большая толпа народа стояла в очереди на склад для получения снаряжения. А склад в отличие от остального лагеря находился внизу, на дне ущелья, по которому двигался смертоносный поток.
Относительно человеческих жертв сель, сошедший 15 июля 1973 года в ущелье Малой Алматинки, остаётся до сих пор одной из самых тёмных катастроф в истории Алма-Аты. Видимо, сказалось то, что большинство соответствующих документов сразу же угодило под соответствующий гриф секретности. Но про погибших в горах знали, скрыть это было невозможно, и, как водится, молва лишь увеличивала их число.
Почему в Союзе не любили считать жертвы? Сложный вопрос. Был в нём и откровенно политический подтекст, и момент практический. Считалось, что незачем зря будоражить население. Дело в том, что в памяти алмаатинцев в то время всё ещё жили картины селя, разрушившего город в 1921 году, камни, принесённые тогда, всё ещё лежали неубранными на некоторых улицах. Ещё более свежими были переживания десятилетней давности, лишившие горожан любимого места отдыха – озера Иссык. Кстати, сведения о погибших в тех предшествовавших катастрофах – также туманны и официально не прояснены до сих пор.
Ныне откуда-то появилась явно округлённая и примерная мартирологическая цифра – 100 погибших на турбазе "Горельник". Один из очевидцев трагедии в своих воспоминаниях приводит другие сведения: "Лично моё мнение таково: на турбазе "Горельник" 15 июля 1973 года в селевом потоке погибли 7 сотрудников турбазы и около 50 туристов. Более точные данные наверняка есть в КГБ (сейчас КНБ), но они их никогда не опубликовывали".
Первый селевой вал высотой 15 метров, шириной 50, с силой в 100 тонн на квадратный метр сотряс плотину на Медео в 18.17. Непосредственными очевидцами этого стали четыре милиционера, дежурившие в тот момент на плотине. Они и сообщили вниз о катастрофе, которая реально нависла над столицей Советского Казахстана.
Город же внизу продолжал жить своей привычной жизнью, купаясь в струях долгожданной прохлады, налетавшей с гор. Никто из простых смертных не чувствовал в этой прохладе ничего тревожного и грозного. И не представлял, что столице предстояло несколько дней, которые она могла и не пережить.
